Толкование на Четвероевангелие

Святой Ефрем Сирин.
Толкование на Четвероевангелие

Продолжение:

Послѣ того, какъ Захарія принялъ отъ Ангела радостную вѣсть, ему слѣдовало выйти (изъ Святилища) и быть вѣстникомъ Ангела. Однако, такъ какъ, по невѣрію, онъ не пожелалъ быть его вѣстникомъ при посредствѣ словъ, то таковое наказаніе было нанесено ему, дабы то, чего не хотѣлъ возвѣщать словомъ, возвѣстилъ молчаніемъ. Тѣмъ, что сіе видѣніе случилось съ нимъ во Святилищѣ, народу былъ данъ вѣрный знакъ, что онъ достоинъ таковаго видѣнія; когда же увидѣли его связаннаго молчаніемъ, уразумѣли, что устамъ его потребно было огражденіе. Языкъ пораженъ былъ болѣзнію, дабы умъ, очистившись, научился прилагать къ устамъ твердыя узы. Такъ какъ онъ не положилъ храненія своимъ устамъ, то врата его устъ заграждены молчаніемъ. Поелику Ангелъ говорилъ съ нимъ вблизи Святаго Святыхъ, народъ уразумѣлъ, что ему дарована была благая вѣсть, но изъ того, что онъ не могъ говорить, познали, что онъ отвѣчалъ что-нибудь неблагопотребное. Такъ какъ видѣніе случилось съ нимъ во время служенія, когда возносились прошенія, то знали, что ему ниспосланъ былъ нѣкій даръ, но такъ какъ въ его устахъ не обрѣтали дѣйствія благодати, то познали, что онъ не принялъ дара. Хотя самъ Захарія усу мнился въ словахъ Ангела, однако, такъ какъ онъ сталъ нѣмымъ, никто болѣе не сомнѣвался въ нихъ. Кто (самъ) не увѣровалъ радостной вѣсти, принесенной Ангеломъ, молчаніемъ того всѣ люди увѣровали этой радостной вѣсти. Ибо молчаніемъ Захарія сдѣлался для прочихъ пророкомъ и судіемъ, чтобы чрезъ пророка научились возждѣленной вѣсти и чрезъ судію поражены были страхомъ, дабы не пренебречь таковою вѣстью. И для самого Захаріи Ангелъ былъ пророкомъ и судіей. Какъ пророкъ, онъ изъяснилъ ему сокровенное и, какъ судія, подвергъ его болѣзни и наказанію.
Вѣсть будущихъ благъ въ тотъ часъ послана была роду человѣческому и, когда первый, услышавшій ее, усумнился, знаменіемъ его отмѣтила, дабы другіе не подражали ему. И такимъ образомъ сія же радостная вѣсть, которая будучи провозглашена громкимъ голосомъ Ангела, показалась невѣроятной, достигаетъ того, что, возвѣщенная покиваніями Захаріи, становится вѣроятною. Видя, что его покиваніямъ увѣровали всѣ, Захарія уразумѣлъ, что напрасно усумнился въ словѣ Ангела. И такъ молчаніе его содѣлываетъ то, что онъ лучше выслушалъ (вѣсть). Такъ какъ не повѣрилъ Ангелу, который былъ устами Бога, то онъ сдѣлалъ его нѣмымъ, дабы дощечка вмѣсто него говорила.
Когда радостнѣйшей вѣсти объ Іоаннѣ, принятой отъ Ангела, не увѣровалъ, то остался нѣмымъ; когда же увидѣлъ Іоанна, исшедшаго изъ утробы, началъ говорить. Слово, исшедшее отъ Ангела, достигло устъ и заключило ихъ, и достигло до чрева и отверзло его. Тоже слово, другимъ порядкомъ, заключило утробу, которую отверзло, дабы не раждала болѣе, и отверзло уста, которыя заключило, дабы не заключались болѣе. Надлежало заключить уста того, который не повѣрилъ рожденію отъ утробы неплодной, и надлежало заключить утробу, родившую Іоанна, чтобы не рождала болѣе, дабы сей единороднымъ былъ вѣстникомъ Единороднаго. Захарія, одинъ только усумнившійся, въ своемъ сомнѣніи подъялъ сомнѣніе рода человѣческаго.